24 миллиона россиян останутся без пенсии

Москва. 15 октября. FINMARKET.RU - Сегодня правительство, наконец, внесло в Госдуму пакет законов о многострадальной пенсионной реформе. Среди множества проблем, которые реформа создаст, одна из самых главных - судьба самозанятых граждан и тех, кто получает "черные" зарплаты.

Зарплаты в конвертах - это не только опасность для граждан остаться без пенсии в будущем. Это недобор налогов в бюджеты всех уровней уже сейчас. С "черных" зарплат не платятся страховые взносы, в том числе в Пенсионный фонд, налог на доходы физических лиц не пополняет муниципальные бюджеты, да и остальные налоги такой работодатель вряд ли платит.

Остаться в старости с пособием по бедности вместо пенсии могут почти 24 млн россиян, то есть почти трети нынешнего экономически активного населения страны.

Росстат относит к занятым в неформальном секторе тех, кто работает в производственных единицах, не имеющих юридической регистрации. В том числе к ним относятся домашние хозяйства, которые производят товары и услуги для реализации на рынке.

По данным на 2012 год, неформально занятыми было 13,6 млн человек, что почти в полтора раза больше, чем в 2001 году. Лишь каждый десятый из "теневиков" был оформлен также в формальном секторе.

Есть еще экономически неактивное население в трудоспособном возрасте (16-54 для женщин и 16-59 для мужчин) – 17,8 млн человек. Если вычесть из них обучающихся и пенсионеров, то это еще 7,3 млн нигде не работающих граждан. И далеко не все из них домохозяйки.

И наконец, есть безработные. В 2012 году их было 4,1 млн человек, и лишь 0,9 млн из них получали пособия по безработице: только за них государство делало минимальные отчисления в ПФР.

Минфин намерен усилить ответственность, вплоть до уголовной, для руководителей предприятий, выдающих зарплаты в конвертах. Но главным инструментом давления на них должны стать работники, на первый взгляд, основные получатели преимуществ от "белых" доходов.

Проводимая сейчас пенсионная реформа призвана повысить эту заинтересованность работников. Отсутствие официального заработка на протяжении 30 лет гарантирует работнику пенсию лишь на уровне прожиточного минимума, да и то на пять лет позже общеустановленного возраста выхода на пенсию.

Строители, продавцы, прислуга

Неформальная занятость далеко не всегда связана с депрессивными секторами экономики, неспособными нести фискальную нагрузку. Свыше трети неплатящих налогов были заняты в торговле, более четверти – в сельском хозяйстве. Каждый десятый из них работал на стройке, 9% - в обработке (скорее всего в производственном малом бизнесе), 8% - на транспорте. На сферу бытовых услуг и прислугу приходилось 4% теневых работников. 57% занятых в теневом секторе работали по найму.

Масштабы неформальной занятости уверенно растут не только в абсолютных величинах, но и в относительных. С 2001 по 2012 год доля занятых в теневом секторе экономики России от общего числа работающих выросла на треть. При этом в восьми регионах доля неформальных работников увеличилась более чем вдвое.

Самым сильным был рост в Воронежской области – в 2,5 раза.

В первом десятке территорий со стремительно затеняющимся рынком труда – пять национальных образований: Ненецкий округ, Мордовия, Республика Алтай, Ингушетия, Коми. В полтора раза больше рынок теневой занятости стал в Москве, хотя доля неформального сектора выросла всего с 2,6% до 3,7% от всех работающих.

В 17 регионах сегмент теневой занятости сократился: вдвое – в Магаданской области и Санкт-Петербурге. Данных по Чечне за 2001 год нет.

Если суммировать все категории трудоспособного населения, которые не смогут претендовать на достойное пенсионное обеспечение, то социально-политические риски нынешней реформы окажутся жестко локализованы в республиках Северного Кавказа и Южной Сибири. Они занимают первые 11 мест по самой низкой доле занятых в формальном секторе.

В Ингушетии занятые в неформальном секторе (и только в нем), экономически неактивные (без учета учащихся и пенсионеров) и безработные граждане составляют более 73%, в Чечне – 65%, в Дагестане – 64%, в Хакасии – 42%. За этими республиками следуют соседние с ними края и области. В Воронежской области 41% трудоспособного населения живет вне формальной занятости, в Астраханской – 40%.

Ниже всего доля трудоспособных граждан, за которых не делаются отчисления в пенсионную систему, в наиболее сильных регионах. В Ямало-Ненецком округе таковых всего 13%, в Москве и Санкт-Петербурге – чуть более 7%. Можно ожидать, что пенсионная реформа по мере ее реализации не вызовет сильного напряжения в столицах. Но социальная напряженность в провинции, особенно, в национальных республиках не сулит спокойной жизни реформаторам.

Наталья Зубаревич, директор региональной программы Независимого института социальной политики (НИСП)

"Риск пенсионной реформы меньше всего касается северокавказских республик. Хотя сейчас там многие люди живут на пособия и пенсии. Но там сохранились традиционные семьи, и дети старикам пропасть не дадут.

А вот наибольший этот риск для семей таежной зоны, для аграрных регионов России, где люди живут на подножном хозяйстве. Дети в этих семьях давно свалили в города, или свалят. Родители семей, утративших связи с детьми, будут обречены на прожиточный минимум.

Что может сделать государство, если нет рабочих мест в формальном секторе? Стагнация, а по-честному, кризис в промышленности. Идет сокращение в бюджетном секторе. Сжимается легальный сектор экономики. Где те рабочие места, на которых можно работать, оформившись официально?

Теоретически вроде бы правильно: надо усиливать легализацию рынка труда. А практически в стране все институты работают против легально занятых и против нового бизнеса, создающего рабочие места. Даже в 2000-е годы быстрого экономического роста легальный сектор экономики сжимался. Крупный и средний бизнес сокращали издержки, а с ними и занятость.

Как заставить людей, продающих свою картошку или капусту, сдающих грибы-ягоды-шишки неформальным перекупщикам, регистрироваться ПБОЮЛами (предпринимателями без образования юридического лица). Люди годами, если не десятилетиями ведут такую деятельность. Только что мы потеряли четверть зарегистрированных ПБОЮЛ, когда подняли страховые платежи для них. Особенно сложно формализовать рынок труда в регионах, где люди ведут товарное сельское хозяйство и сдают продукцию перекупщикам.

В немалой степени способствовали легализации конвертных зарплат преобразования начала 2000-х годов, когда снизили налоги, социальные платежи, ввели плоскую шкалу подоходного налога. А сейчас решили использовать полицейские меры? Тогда есть только один способ – ГУЛАГ.

Легализовать рынок труда надо, но на стадии экономического роста, когда выгодно выходить из тени самим работникам".

Владимир Назаров, директор Научно-исследовательского финансового института (НИФИ)

"Естественно, дополнительные социально-политические риски из-за высокой доли занятых в неформальном секторе именно в республиках Северного Кавказа возникают. И учитывая нашу систему администрирования, не реально что-либо с этим сделать в краткосрочной перспективе. Жесткая политика здесь невозможна. Попытка переломить естественный ход вещей там не удастся.

Но считать, что 75% населения северокавказских республик не имеют перспектив в пенсионной системе, не правильно. Сейчас для вхождения в пенсионную систему достаточно отработать в формальном секторе всего пять лет. Постепенно планируется за десять лет эту планку поднять до 15 лет, что тоже очень немного. Но даже если у вас есть 15 лет, но при этом набрано мало баллов (это особенно актуально для низкооплачиваемых категорий работников – "Финмаркет"), это тоже не дает право выйти на пенсию в общеустановленном возрасте. По нашим расчетам, это коснется только 3% населения при полном введении нового 15-летнего порога.

Этот стаж в формальном секторе даже на Северном Кавказе зарабатывает большинство: отчасти, у них есть еще советский стаж, там чудовищно раздут бюджетный сектор, на какое-то время люди в него попадают. Так, что таких, кто всю свою жизнь нигде не числился, там, конечно, будет не 3%, как в целом по России, но от силы 10-15%. Точно не половина. Поэтому даже в Ингушетии значительная часть населения выйдет на пенсию, как все, в самом худшем случае – на пять лет позже.

Не надо забывать, что в этих республиках есть совершенно другие формы пенсионирования: большие семьи, больше детей, большие подсобные хозяйства. У нас пенсии – это государство, на Кавказе – еще и семья, а в будущем везде будет увеличиваться доля личных накоплений".

Денис Соколов, директор Центра социальных и экономических исследований регионов

"Один из рисков ужесточения санкций за зарплаты в конвертах уже реализован: граждане России катастрофически проигрывают на рынке труда мигрантам-гастарбайтерам. Они социально защищены хуже, не встроены во всю систему социальной поддержки, поэтому обходятся работодателю дешевле.

На Северном Кавказе есть еще проблема социальных выплат, которые распределяются на коррупционном рынке, и дестимулируют развитие экономики.

Получается, чтобы заниматься какой-то осмысленной трудовой деятельностью, существуют высокие барьеры, в том числе не только административные, но и институциональные (импорт создает очень конкурентную среду), есть проблемы защиты собственности, низок уровень образования на рынке труда. Новые меры давления на работодателей будут выдавливать население с формального рынка занятости.

Но есть много возможностей для получения небольших доходов в неформальном секторе и нетрудовых доходов. Преимущество получают те, кто имеет доступ к дармовым или дешевым энергоресурсам, например, газу, электроэнергии. Это люмпенизирует значительную часть населения, поддерживает рентоориентированные стратегии. Характерно это не только для Северного Кавказа, здесь это более наглядно в связи с большой неформальной занятостью.

Зато на Северном Кавказе – неформальная занятость едва ли не единственный ресурс для преодоления вполне вероятного тяжелейшего экономического кризиса. Например, в случае падения цен на нефть.

Дополнительные риски создает пенсионная реформа, она закладывает мины замедленного действия на 10-15 лет вперед. Плохо трудоспособное население может оказаться вне программ социальной поддержки. Сейчас зачастую старики платят за детей. Пенсии и выплаты по инвалидности оказываются главным денежным доходом северокавказских домохозяйств. Остальное – околонатуральное хозяйство.

Относительно приличный товарный выход они имеют максимум в нескольких десятках очагов развития сельского хозяйства и городских мануфактур по региону. А на большинстве территорий приусадебные хозяйства работают только на семью. Получается, газ, свет, коммунальные услуги оплачиваются за счет пенсий и инвалидностей, а продукты с приусадебного хозяйства идут только на свой стол.

Часто энергоносители воруются, потому что цены на них завышены. Сейчас на Кавказе строятся ГЭС, возникают водохранилища, которые затапливают сады, служившие основой для существования домохозяйств. А электричество эти домохозяйства получают по ценам выше, чем в Центральной России.

Или проведение газа в сельские районы. Да, он повышает качество жизни, но и ее стоимость. Сегодня деньги на это можно получать через пенсии и инвалидности. Если роль этих доходов будет снижена, то в депрессивных регионах возникнет патовая ситуация".